«Орловщина» — восстание в Белом Крыму, 1920 - Юрий Викторович Зеленин

танками стояли англичане и инструктора. Надменно, с сознанием собственного превосходства они смотрели на толпу любопытных. Железнодорожники и рабочие стояли небольшими безмолвными группами: на их лицах лежал отпечаток скорби. По приказанию Май-Маевского танки двинули на станцию Ханженково, куда одновременно пошел и поезд Шкуро. С Ханженкова должно было начаться общее наступление, под прикрытием танков.

1919. Отправка танков Mk-V и «Уиппет» ст. Иловайская

Поезд генерала Шкуро состоял из нескольких хороших вагонов, гремели два оркестра музыки: симфонический и духовой. В вагоне, где помещался Шкуро с Май-Маевским, находилась целая свора разодетых шансонеток; с утра до вечера у Шкуро не прекращались оргии. Шкуро полулежал на диване; не обращая внимания на Май-Маевского, который одиноко сидел за небольшим столиком и пил водку, бандит запел свою любимую песенку… На одном из секретных заседаний, в присутствии генералитета, Романовский обратился к Деникину: — Антон Иванович, в корпусе генерала Шкуро идут грабежи, пьянство, неподчинение, полнейшая вакханалия. Нужно обратить внимание, так дальше продолжаться не может! — Андрюша, пора бы покончить с расхлябанностью и восстановить порядок, — мягко сказал Деникин. Шкуро, стоявший возле небольшого столика, быстро прошелся несколько раз по комнате, нервно похлопывая хлыстом по сапогам, остановился, смерил присутствующих угрожающим взглядом и дерзко произнес:

Атаман Шкуро со своим штабом.

— Я знаю, что делаю! Хотите, завтра не будет ни Деникина, ни Ленина, ни Троцкого, а только батько Махно и батько Шкуро?! Угроза генерала напугала собрание. Около генерала Шкуро находилась безотлучно волчья сотня, а весь корпус, сильно расположенный к Шкуро, по первому его требованию стал бы делать все, что заблагорассудится бандиту. Зная его характер, Деникин, Май-Маевский и Романовский долго уговаривали Шкуро, что все сказанное в отношении корпуса не серьезно. Еле-еле удалось умилостивить Шкуро! Но, впоследствии, пылая ненавистью к ставке Деникина, Шкуро действительно писал Махно, предлагая совместные действия.

Махно дал ответ через газету «Набат»: он ругал Шкуро и указывал на то, что с генералами ничего общего не имеет…

Контакт с Орловым

…Крымская подпольная организация, следя за действиями Орлова, установила связь через двух студентов с поручиком Гетманом, который явился в штатском костюме в условленное место, где встретился с членом подпольного Областного Комитета Тоней Федоровой. Первые его вопросы были:

— Большая ли у вас организация? Есть ли в Ревкоме коммунисты? Тоня, именуя себя полу-эсеркой, полу— меньшевичкой, не открыла перед Гетманом настоящий состав Ревкома, а старалась узнать цели орловского движения, но Гетман, инструктированный Орловым, на вопрос Тони Федоровой ничего определенного не говорил. Вы являетесь представителем недовольного офицерства. Вы против Деникина. Что вы думаете предпринять? Гетман, путаясь, отвечал. — Смотря по силам будет размах нашей работы. Сколько Ревком может дать силы для этой цели? Ну тысячи полторы безработных, а еще что? Тоня отвечает: — О силе будем говорить тогда, когда сговоримся о характере восстания. Каково ваше отношение к Красным войскам и вообще какую вы позицию займете по отношению к Красной армии? Гетман говорит: — С красными драться не будем, но и не пустим их сюда, а будем вести с ними переговоры.

Тоня перебивает: — О чем переговоры? А если красные не захотят вести с вами переговоры? Гетман, снова уклоняясь от прямого ответа, заявил: — Об этом еще рано говорить, там видно будет. Сначала скажите, что вы можете дать от Ревкома. — Мне Ревкомом поручено говорить о силе и прочих моментах нашего совместного выступления, но только при одном предварительном условии, что вы дадите согласие и помощь на выпуск из тюрем, где сидят политические заключенные. Гетман обещал переговорить с Орловым. Когда Тоня Федорова, Бабахан, Луговик и Буланов явились в штаб Орлова, то последний категорически отказался выпустить политических заключенных, ссылаясь, что наряду с политическими выйдет вся уголовщина и подорвет их дело. Из всех этих разговоров было ясно, что представляла из собой орловщина. Подпольная организация всеми силами старалась использовать Орлова, но это ни к чему не привело. Орлов со своим отрядом вышел из Симферополя, занял Ялту, Алушту и стал вести переговоры с генералом Покровским. Генерал Покровский долго уговаривал Орлова выступить на фронт. После долгих колебаний Орлов согласился: — Значит, генерал, мы пришли к соглашению? Я выступлю на фронт, и никому ничего не будет? — Конечно, конечно! — с жаром воскликнул Покровский: — за исключением некоторых зачинщиков, которые должны понести наказание. Орлов вскочил с кресла и дерзко отчеканил: — Генерал Покровский! Вы забыли, что находитесь у меня и что кроме меня зачинщиков нет! Так это меня вы хотите повесить? Но прежде, чем это случится, я успею отдать распоряжение повесить вас вон на том столбе (Орлов указал рукой на телеграфный столб за окном). Но… вы мне не нужны. Можете идти! Побледневший Покровский пытался что-то пояснить, но Орлов показал на дверь и отрывисто повторял: — Разговор закончен, генерал!

Но вскоре, по невыясненным причинам, Орлов подчинился Врангелю, а барон свел его со Слащевым. Два авантюриста встретились друзьями, расцеловались, и Орлов немедленно выступил на фронт. Но два медведя в одной берлоге не уживаются. Как-то Слащев потребовал от Орлова отчета в десяти миллионах, взятых им из симферопольского и ялтинского банков на содержание отряда. Конечно, Орлов наотрез отказался отчитаться. Зная, что в штабе Слащева его ждет петля, Орлов не явился и для объяснения. Он снялся со своими частями с фронта и направился к Симферополю. По дороге орловцев разбила конница Слащева. Только с 46 конными Орлов прорвался сквозь неприятельское кольцо. В скором времени они были окончательно разбиты. Орлов с братом долго скрывались в одной из немецких колоний, не принимая никакого участия в военных действиях «краснозеленых». По взятии Крыма Орлов явился в особый отдел и заявил, что своей фронтовой работой, в качестве чуть ли не вождя краснозеленых, он ускорил падение Перекопа. Орлову поверили и поручили сформировать отряд по борьбе с бандитизмом. Авантюриста разоблачили симферопольские подпольные работники, и Орлов был расстрелян…

Провал

Генерал Субботин приказал начальнику своего штаба, ген. Лукьянову, давать Май-Маевскому совершенно секретные оперативные сводки. Я получал их под расписку, снимал с них копии и передавал брату. Эти сводки печатались комитетом и расклеивались по городу: в них сообщалось о переходе на сторону красных целых